top of page

Глава 1

Странное поведение самовара поутру

Title1.png

в  которой появляются Иван Иваныч Самовар, четыре динозавра и Хайдеггер

1.png

1

2

1

Пресловутый  проницательный читатель (далее и везде – ППЧ), конечно догадался, что это аллюзия на знаменитую цитату из рассказа «Серебряный» (“The Adventure of Silver Blaze“) Конан Дойла:
 

- Есть еще какие-то моменты, на которые вы посоветовали бы мне обратить внимание?
На странное поведение собаки в ночь преступления.
Собаки? Но она никак себя не вела!
Это-то и странно, - сказал Холмс* .


Именно  слово “происшествие” в сочетании с актом “ничегонеделания” и производит должный эффект, достигаемый этой цитатой.

С  определённой натяжкой можно даже сказать, что здесь ощущается лёгкий привкус Тао с его активным  ничегонеделанием.

​

​

2

Бессмертное  стихотворение Даниила Хармса** «Иван Иваныч Самовар» в представлении не нуждается. Автор, кстати, готов поспорить, что красота ритмического рисунка и рифма в этом стихотворении ничуть не уступают бессмертному же «Ворону» Эдгара По. Не говоря уже о том, что в нём Хармс соорудил одну из самых удивительных фраз русской литературы "Вдруг Серёжа приходил". 

 

Почему  мистер Цо приводит именно самовар в качестве иллюстрации к проблеме бытия? Видимо, дело в том, что самовар во многих произведениях искусства персонифицирован, и отношение к нему всегда особое: у Хармса это обращение по имени-отчеству. У Чуковского в «Федорином горе»:

А  на нём, а на нём,
Как  на лошади верхом,
Самоварище  сидит
И  товарищам кричит:
«Уходите, бегите, спасайтеся!»

​

Вообще  произведения русской литературы редко обходятся без самовара – и везде он является символом уюта – а именно того, что теперь принято называть норвежским словом hygge. Например, у Пушкина в «Евгении Онегине»: «Смеркалось; на столе, блистая, Шипел вечерний самовар»; или в «Бедных людях» Достоевского: «Сидела бы я в маленькой комнатке нашей, у самовара, вместе с нашими; было бы так тепло, хорошо, знакомо».

 

Вяземский посвятил самовару целую оду. Вот отрывок из неё:
 

Где ж самовар родной, семейный наш очаг,
Семейный наш алтарь, ковчег домашних благ?
В нем льются и кипят всех наших дней преданья,
В нем русской старины живут воспоминанья;

 

Самовар как семейный алтарь! Он же помогает в минуту депрессии у Блока:
 

На улице — дождик и слякоть,
Не знаешь, о чем горевать.
И скучно, и хочется плакать,
И некуда силы девать.

Глухая тоска без причины
И дум неотвязный угар.
Давай-ка, наколем лучины,
Раздуем себе самовар!

​

* Позволим себе привести эту же цитату в оригинале, потому что в ней лучше подчёркнуто именно слово «происшествие»:

​

Gregory: «Is there any other point to which you would wish to draw my attention?»
Holmes: «To the curious incident of the dog in the night-time.»
Gregory: «The dog did nothing in the night-time.»
Holmes: «That was the curious incident.»

** Даниил Хармс и сам в общем-то не нуждается ни в каком представлении. Но если всё же требуется какая-то биография, то пусть он сам о себе и расскажет:

(см. продолжение сноски)

** (продолжение сноски)

Я сам родился из икры. Тут даже чуть не вышло печальное недоразумение. Зашел поздравить дядя, это было как раз после нереста, и мама лежала еще больная. Вот он и видит: люлька полная икры. А дядя любил поесть. Он намазал меня на бутерброд и уже налил рюмку водки. К счастью, вовремя успели остановить его, потом меня долго собирали.

​

Неудивительно, что это только одна из автобиографий нашего героя. Вот ещё одна:

Я родился в камыше. Как мышь. Моя мать меня родила и положила в воду. И я поплыл. Какая-то рыба, с четырьмя усами на носу, кружилась около меня. Я заплакал. И рыба заплакала. Вдруг мы увидели, что плывет по воде каша. Мы съели эту кашу и начали смеяться. Нам было очень весело, мы плыли по течению и встретили рака. Это был древний, великий рак, он держал в своих клешнях топор....
 

2.png

3

3

Глаголы  бытия - "был", "быть", "есть", устаревшие "есмь" и "суть", английское "to be", немецкое "sein", ивритское להיות и так далее - всё это крайне важные для нас в этой  книге слова. Верней, не слова как таковые, а то, что они означают. 

Ибо  поиск значения слов, обозначающих бытие, и есть главный вопрос, задаваемый Хайдеггером в его книге (см. прим. 8) - и, собственно, это и есть завязка, с которой и начались приключения наших друзей.

​

Важно заметить, что в английских текстах о Хайдеггере необходимо делать различие между словом being с маленькой буквы (существо, вещь) и словом Being с большой буквы, которое, собственно, и означает Бытие. Мы можем позволить себе писать это слово как с маленькой, так и с большой буквы*. 

* По этому поводу невозможно не процитировать классика в оригинале:

I was able to grasp that “being in a bad marriage” and “Being in a bad marriage” was not too dissimilar no matter what Heidegger would say. (Woody Allen, Apropos of Nothing)

3.png

4

5

4

Велик, велик соблазн процитировать в этом месте Принца Датского, но мы устоим. 

5

 Этот пример Мартин Гарднер приводит в статье "Is Mathematics for Real?" *
Там же он приводит и другой пример:

Для  математического реалиста дерево существует не только тогда, когда на него никто не смотрит, но и более того: его ветви образуют некий паттерн, даже когда на них не смотрит человек, занимающийся теорией графов.
 

Да  и вообще вся статья является для наших целей кладезем мудрости. Цитируем дальше:


В  каком именно смысле существуют универсалии (такие как "голубость", доброта, "коровость" (или "коровность" ? - прим.пер.), прямоугольность и тройственность)? Для Платона это трансцендентные вещи, независимые от Вселенной. Аристотель соглашается, что они находятся за пределами человеческого разума, но он стащил их с небес Платона, чтобы сделать неотделимыми от мира. В средние века номиналисты и концептуалисты переместили универсалии из внешнего мира внутрь человеческих голов.
 

Наконец, Гарднер задаёт ключевой вопрос: "Существуют ли математические структуры независимо от человеческого разума?" Окончательный ответ на этот вопрос, видимо, можно получить, только полностью избавившись от человеческого разума во Вселенной. **

*  Эта статья в свою очередь является рецензией на книгу "The Mathematical Experience" (Philip J. Davis и Reuben Hersh).

** Другой вариант - читать дальше. Мы ещё не раз будем возвращаться к этому вечному вопросу. 

4a.png

6

7

6

ППЧ уже, разумеется, понял, что в этой книге мы будет в основном заниматься метафизикой, то есть исследованием бытия, реальности, мира, объектов, их свойств и всего-всего-всего. Во всяком случае, наши отважные путешественники совершат свой прыжок в ноосферу отталкиваясь именно от метафизики. Не стоит, однако, думать, что метафизика - это нечто заоблачное и к обычному человеку отношения не имеющее. Например, Википедия сообщает, что основными вопросами метафизики являются:
 

Что  есть причина причин? Каковы истоки истоков? Каковы начала начал? 

и  так далее. 
 

После  такого вступления естественной реакцией нормального читателя  будет с отвращением выбросить книгу, которая якобы  отвечает на такого рода вопросы. Отнюдь! 

На  самом деле метафизика отвечает и на такие вопросы: "Что будет, если у стола отпилить все ножки? - останется он после этого столом или уже нет?" Или: 

"Что  будет, если некий зомби, укусив вас, унаследовал все ваши чувства, мысли,  воспоминания и образ мышления - стал ли он вами?" 

И  самый главный вопрос - останетесь ли вы собой после укуса зомби или всё же перейдёте в раздел undead?

​

Как  выясняется, метафизика это довольно интересно.

7

Притчу  про рыбок Дэвид Фостер Уоллес* приводит в своей напутственной речи для выпускников Кеньонского колледжа в 2005 году. Вся эта речь совершенно потрясающая и читателю всячески рекомендуется с ней ознакомиться. Но если у вас нет времени читать всю речь, то по крайней мере следующая цитата немного восполнит пробел:
 

...Всё в моей каждодневной жизни свидетельствует о том, что я являюсь абсолютным центром вселенной, самой яркой и существенной личностью в жизни. Мы редко вспоминаем  о таком врожденном эгоцентризме, потому что в обществе он выглядит весьма отталкивающе.  Однако такой эгоцентризм свойственен всем нам. Это наша установка по умолчанию, встроенная в нашу систему при рождении. Задумайтесь: вы не вспомните никакого собственного опыта, абсолютным центром которого вы бы не являлись. Мир, каким вы видите его — перед вами или за вами, слева или справа от вас, на экранах телевизора или монитора и т. д. Мысли и чувства других людей должны быть тем или иным образом донесены вам, а ваши собственные — они мгновенные, неотложные, реальные. [...] Это вопрос моего выбора — постараться изменить или вовсе избавиться от моей естественной, заложенной от природы установки быть центром мироздания, видеть и объяснять все через призму собственной личности.
 

А  если вы ищете, что бы такое повесить на холодильник, возьмите одну цитату из самого конца:
 

Это  невообразимо сложно — оставаться сознательным и живым во взрослом мире  изо дня в день.**

​

К сожалению, покончив с собой, сам Уоллес доказал, насколько именно это сложно. 

* Дэвид Фостер Уоллес - знаменитый американский “сложный” писатель, автор великого (как утверждают некоторые) американского романа “Бесконечная  шутка”. ("Великий американский роман" в данном случае не национальная принадлежность, а идиоматическое выражение).

** Собственно об этом же писал и e.e.cummings, с которым мы очень скоро познакомимся:

To be nobody
but yourself in a world
which is doing its best day and night to make you like everybody else means to fight the hardest battle
which any human being can fight and never stop fighting.

5.png

8

9

8

Нашим друзьям ещё предстоит побывать в идеальном мире Платона - на то они и философы-экспериментаторы. Поэтому оставим этот комментарий до лучших времён. 

9

Вечный вопрос: математику открывают или придумывают? И второй вопрос: существует ли что-то на самом деле, когда об этом некому задуматься?* И что это вообще такое - "на самом деле"?

* ППЧ в тот же миг вспоминает о звуке падающего в лесу дерева, но мы сделаем вид, что этого не замечаем. 

6a.png

10

10

Именно  с этой цитаты Платона и начинается "Бытие и время" Хайдеггера. Вернуть философию на путь поиска основ бытия - вот главный посыл Хайдеггера.

Однако, пришло время поговорить и о самом виновнике торжества. 

​

Мартин Хайдеггер - великий немецкий философ ХХ века. Велик он именно тем, что является одним из фундаментальных философов, то есть одним из разработчиков модели Бытия. В ХХ веке это, конечно, редкость. 

​

Elephant in the room. Хайдеггер, кроме всего прочего, печально знаменит ещё и тем, что состоял в нацистской партии. Многие до сих пор оспаривают искренность его принадлежности к нацизму; есть предположение, что он вступил в партию ради места ректора университета Фрайбурга. Как бы то ни было, очевидно, что Хайдеггер был довольно-таки отвратительным человеком. Что не мешает нам изучать его философию. 

​

Философия Хайдеггера это удивительное сочетание метафизики*, феноменологии** и экзистенциализма***.

Одна из задач метафизики — это онтология, то есть изучение бытия.
Главный вопрос, который занимает Хайдеггера — “что значит быть ?”

Вопрос как бы тривиальный, но Хайдеггер как раз и утверждает, что ошибка всей предыдущей философии после Платона в том, что этот вопрос считался тривиальным и вообще был забыт. А на самом деле это и есть главный вопрос философии. И поэтому давайте его исследовать.

​

Но как к этому подступиться, если даже не очень понятно, что этот вопрос вообще значит ?
И тут Хайдеггер делает неожиданный ход. Он говорит — чем долго и нудно теоретизировать, давайте лучше спросим единственное существо на свете, которое этот вопрос вообще занимает, то есть человека. Но чтобы звучало интересней, назовём это существо Дазайн. Проще говоря,

Дазайн — это существо, которого интересует вопрос “что значит быть?”. 

При этом понятно, конечно, что дядю Петю из “Самовара” Хармса (ну и вообще практически любого дядю Петю) этот вопрос вряд ли интересует каждый день. Имеется в виду существо, которое в принципе, теоретически такой вопрос может задать.
 

Далее Хайдеггер делает ещё одно интересное заявление — а бытие-то у всех разное, говорит он. У молотка бытие одно, а у Дазайна совсем другое (по причине разного к бытию отношения молотка и Дазайна).
У окружающих дядю Петю людей (тёти Кати, Серёжи и других), животных (Жучки и Мурки) и предметов (Самовар) — у каждого из них бытие разное. Но при этом все они между собой связаны и друг на друга влияют.

​

И здесь мы сделаем быстрый и простой переход к двум другим областям философии, упомянутым выше.
Во-первых, будем анализировать вопрос бытия через сознание самих Дазайнов (просто потому, что их этот вопрос интересует) — это и есть феноменологический подход, который Хайдеггер приделал к онтологическому вопросу.
Во-вторых, окружение и поведение Дазайна в окружающем мире — это экзистенциальный выбор Дазайна, который влияет на его подход к вопросу бытия.

​

* Метафизику мы уже обсуждали в примечании 6. 

** Известный философ и математик Джан-Карло Рота определил феноменологию  в своём фирменном стиле: "феноменология - это формализация контекстной зависимости". 

После того как читатель, безуспешно попытавшийся осознать это определение, пришёл к выводу, что всё потеряно, мы считаем своим долгом продлить эту сноску в более приемлемом для этого месте (см. продолжение сноски). 

*** Чтобы определить экзистенциализм, воспользуемся словами историка, философа и публициста Петра Рябова. 
Вот что он пишет в своём великолепном курсе лекций по экзистенциализму:

"В центре экзистенциальной философии стоит рассмотрение специфики бытия человека." 
(см. продолжение сноски)

** (продолжение сноски)

Попробуем начать сначала:

Феноменология - это изучение основных структур опыта. Она стремится описать объекты опыта и акты сознания (например, мышление, предвосхищение, воображение, сомнение, вопросы, любовь, ненависть и т. д.), посредством которых эти объекты раскрываются. Её цель - сосредоточить внимание на мире как на данном опыте и описать его с беспрецедентной тщательностью, строгостью, тонкостью и полнотой. (David Detmer, "Phenomenology Explained: From Experience to Insight"). 

Всё ещё довольно проблематично. Попробуем так:

Феноменология нацелена на более глубокое понимание природы или значения нашего повседневного опыта ... [она] не предлагает нам возможности эффективной теории, с помощью которой мы можем объяснять и / или управлять миром, но, скорее, она предлагает нам возможность правдоподобного понимания, которое приведет нас к более непосредственному контакту с миром. (Max van Manen, "Researching lived experience"). 

Наконец, Роберт Соколовски в своей книге "Введение в феноменологию"  (написанную по предложению того самого Джан-Карло Рота), объясняет: 

Для феноменологии не существует «простых» явлений, и ничто не является «просто» видимостью. Явления реальны; они принадлежат бытию. Вещи действительно появляются. Феноменология позволяет нам распознать и восстановить мир, который казался утраченным, когда мы были заперты философскими заблуждениями в нашем собственном внутреннем мире . Вещи, которые были, казалось бы, чисто психологическими, теперь оказались онтологическими, стали частью бытия. Изображения, слова, символы, воспринимаемые объекты, положения дел, другие умы, законы и социальные условности - все признается действительно присутствующим.

​

Наконец, Соколовски предлагает прекрасное феноменологическое правило: "look at what we usually look through". В приблизительном переводе: смотрите на вещи вместо того, чтобы смотреть сквозь них. 

Не все, однако, воспринимают феноменологию всерьёз. Французская писательница Мюриель Барбери в книге "Элегантность ёжика" словами своей героини потешается над предметом нашего изучения:

​

...Согласно этой теории, существует лишь представление о коте. А сам кот? Какой еще кот? Обойдемся без него. Кому и на что он нужен? Отныне философия позволяет себе порочную роскошь резвиться исключительно в сфере чистого разума. Окружающий мир — недостижимая реальность, нечего и тщиться ее познать. Что знаем мы о мире? Ничего. Раз любое знание есть не что иное, как самоистолкование рефлексирующего сознания, то внешний мир можно послать ко всем чертям.

Это и есть феноменология — «познание того, что является сознанию». Как проходит день феноменолога? Он встает, сознает, что намыливает и поливает душем тело, существование которого никак нельзя обосновать, что жует и глотает бутерброды из ничего, что надевает одежду, похожую на пустые скобки, что идет к себе в кабинет и там рассматривает феномен кота.

Ему все равно, есть этот кот на самом деле или нет, и что представляет собой его сущность. Недоказуемое его не волнует. Зато есть нечто неопровержимое: его сознанию дан кот, и наш философ постигает эту данность.

Весьма, надо сказать, сложную данность. Диву даешься, до чего подробно разбирается механизм восприятия сознанием вещи, истинное существование которой ему безразлично. Известно ли вам, что

наше сознание не воспринимает все чохом, а производит многоступенчатый синтез и посредством последовательных операций представляет нашим чувствам различные предметы: хоть кот, хоть веник, хоть мухобойку; другое дело, есть ли от этого польза. Попробуйте-ка посмотреть на своего кота и подумать, как получается, что вы знаете, каков он спереди и сзади, сверху и снизу, если в данный момент видите его только анфас. Для этого ваше сознание, без вашего ведома, сопоставило множество кошачьих изображений во всех возможных ракурсах и в конце концов создало цельный образ, которого сиюминутное зрение никогда бы вам не предоставило.

​

Сама того не желая, Мюриель Барбери дала нам прекрасное рабочее определение феноменологии. 

***(продолжение сноски)

Особенно интересно, что речь идет не просто о бытии в традиционных категориях: субстанция, материя, дух - а именно о бытии человека как личности. Человек не выносится из мира как стоящий над миром познающий субъект, а рассматривается как человек в мире."

И дальше:

Экзистенциализм пытается докопаться до глубинных дорефлексивных пластов человека, до того, где ещё не начинается разделение: "вот я, вот мир". Не "я отдельно, мир отдельно, а "я в мире, мир через меня". 

Пришло время снова процитировать Хармса:  Я и есть мир. Но мир — это не я.

 

​

7.png

11

12

11

 "Бытие и время" - книга Мартина Хайдеггера, считающаяся величайшим философским произведением 20-го века. Второй отличительной особенностью этой книги является её практически полная "нечитабельность": книга написана настолько сложным языком, что прочитать её (не говоря уже о том, чтобы понять) берутся только студенты философских факультетов, которым нужно срочно сдавать сессию. 

​

На  самом деле, Хайдеггер, будучи убеждённым в том, что человеческий язык абсолютно не приспособлен к тому, чтобы обсуждать на нём самые глубокие основы бытия, практически изобрёл свой собственный словарь для обозначения множества понятий, несуществующих в обычном языке. С некоторыми из этих понятий мы познакомимся в книге.

​

Понимать  Хайдеггера так сложно из-за того, что он "мучал немецкий язык" в попытках передать словами мысли, для передачи которых язык не приспособлен. То же самое делают поэты: они пытаются передать ординарными словами экстраординарные мысли и чувства, и для этого им приходится подстраивать (и иногда перестраивать) язык в соответствии с их надобностями. Хайдеггер точно так же хотел передать необыкновенные мысли с помощью обыденного языка, для чего ему пришлось изобретать новые слова, такие как, например, уже хорошо известный нам Дазайн.

​

Дазайн иногда переводится по-русски как "сиюбытность", что точно так же плохо отражает его смысл, как и само слово "Дазайн". Это в свою очередь наводит на мысль, что вся философия в конечном итоге обречена на провал, потому что каждый из философов пытается задать и ответить на вопросы, которые в принципе не могут быть переданы на человеческом языке, предназначенном для человеческих нужд (у философии же, как понятно, нужды сверхчеловеческие). Как сказал Виттгенштейн *, "границы моего языка это границы моего мира". Философы же хотят заглянуть за границы нашего мира, пользуясь при этом языком нашего мира - задача, очевидно, невыполнимая.

Вопрос  заключается в том, каким должен быть язык, способный выполнять задачи философии **.

 

Итак, о языке. Французский поэт и философ Поль Валери писал: 

​

"Слово обыденного языка подобно мелкой разменной монете или бумажной банкноте в том отношении, что оно не обладает стоимостью, которую символизирует; напротив, поэтическое слово, как старый золотой, само обладает стоимостью, которую символизирует."

​

Именно поэтому поэтическое слово для Хайдеггера первостепенно. Поэзия для него является той силой, которая раскрывает нам истину, ускользающую от нас в повседневности. (Вспомним, что именно в повседневности Хайдеггер призывает искать ответы на вопросы Бытия). 

 

"Язык — это Дом бытия. Человек обитает в этом доме … В языке происходит откровение существ … В силе языка человек становится свидетелем Бытия … Человек есть пастырь Бытия."


И ещё:
 

"Сущность Бытия никогда не бывает окончательно выраженной. Самое большее, что мы можем сделать, это попытаться подумать вместе с поэтом, который, услышав сказанное в безмолвном высказывании о языке, может составить его в поэзию, которая пробуждает обновленный опыт истины Бытия". 

 

Довольно удивительны отношения Хайдеггера с древнегреческим языком (не иначе цитата из Платона (см. сноску 10) имеет к этому какое-то отношение!). 
Хайдеггер говорил, что "посредством слышимого греческого слова мы непосредственно находимся в присутствии самой вещи, а не сначала в присутствии простого слова-знака". Он видел в греческом языке "расширенную память о Бытии", где некоторые слова были похожи на запись на магнитной ленте в самый первый момент, когда человек пережил определенный опыт существования***. 

​

В заключение этого бесконечного комментария приведём ещё одну цитату, американского философа и мистика 20-го века Теренса Маккенны:

"Синтаксическая природа реальности, настоящий секрет магии, заключается в том, что мир состоит из слов. И если вы знаете слова, из которых состоит мир, вы можете сделать из него все, что захотите."
 

Кстати, отличный девиз для Шалтая-Болтая из "Алисы в Зазеркалье" (встреча с ним нам ещё предстоит). 

 

​

 

12

Waterbear, он же Tardigrade, он же Тихоходка - крошечное животное размером до полутора миллиметров (в лучшем случае) из разряда тех, кто в огне не горит и в воде не тонет - в буквальном смысле.

Тихоходки выживают в жидком гелии при охлаждении −271 °С, то есть практически при температуре, близкой к абсолютному нулю. Они выдерживают нагрев до 65 °С, а в течение часа их можно даже кипятить при 100 °С. Их не убивает радиация, в 5000 раз превышающая смертельную дозу для человека; они выживают под давлением в  6000 атмосфер, а также в открытом космосе.

Можно только подивиться упорству и фантазии исследователей-садистов, дорвавшихся до микроскопических Teddy Bears.

 

Естественно, корабль наших отважных путешественников не мог носить более подходящее имя.

* Людвиг Виттгенштейн... знаете что? отложим знакомство до лучших времён. 

** Внимание: в этой скромной сноске сформулирована, пожалуй основная мысль не только этой книги, но и вообще большей части современного дискурса. Поэтому ещё раз, крупно:

Философы  хотят заглянуть за границы нашего мира,  посмотреть на него снаружи, пользуясь при этом языком нашего мира и находясь внутри этого мира - задача, очевидно, невыполнимая.

*** Интересно сравнить того же рода пиетет по сравнению к другому языку - исландскому - со стороны датского лингвиста 19-го века Расмуса Раска. Он утверждал, что выучил исландский язык для того, чтобы обрести способность думать. 

​

А вот стихотворение, посвященное исландскому языку, написанное американским поэтом исландского происхождения Биллом Холмом (см. продолжение сноски). 

*** (продолжение сноски)
 

In an air-conditioned room you cannot understand
the Grammar of this language,
The whirring machine drowns out the soft vowels,
But you can hear these vowels in the mountain wind
And in heavy seas breaking over the hull of a small boat.
Old ladies can wind their long hair in this language
And can hum, and knit, and make pancakes.
But you cannot have a cocktail party in this language
And say witty things standing up with a drink in your hand.
You must sit down to speak this language,
It is so heavy you can’t be polite or chatter in it.
For once you have begun a sentence, the whole course of your life is laid out before you. 

Bill Holm

8a.png

13

13

Ноосфера - "мыслящая оболочка" Земли, формируемая человеческим сознанием. Понятие ноосферы предложено русским учёным В.И.Вернадским и введено в обиход французским философом и математиком Эдуардом Леруа совместно с его другом - католическим философом Пьером Тейяром де Шарденом *. 

​

​

Ю.М.Лотман, знаменитый русский учёный – литературовед и семиотик - создатель понятия семиосферы - описывает её так:


Представим  себе залу музея, где в разных витринах выставлены экспонаты разных веков, надписи на известных и неизвестных языках, инструкции по дешифровке, составленный методистами пояснительный текст к выставке, схемы маршрутов экскурсий и правила поведения посетителей. Если мы сюда поместим ещё самих посетителей с их семиотическим миром, то получится нечто напоминающее картину семиосферы. 

* Пьер де Шарден в своей теории эволюции описывает развитие ноосферы до того момента, когда она уже не нуждается в материальном носителе (человеке) и переходит в чистый Дух. 
 

Высшей же точкой эволюции является Точка Омега - "центр, сияющий в центре системы центров". 

9.png

14

15

14

Словосочетание  "феноменологический  тренажёр" на первый взгляд может показаться бессмысленным. Однако, это не совсем так. Самовар - как и любая другая вещь, являющая себя нам в нашем сознании - может служить примером или даже, можно сказать, пособием феноменологического разбора окружающей действительности

15

Как  мы уже видели, Философская Курица любит выражаться напыщенно и не всегда вразумительно. В данном случае слово симулякр * вообще не имеет никакого отношения к делу.

* Симулякром называют копию, не имеющую оригинала. 
Позвольте, но каким образом может существовать копия того, чего нет? 
В этом-то всё и дело!

(см. продолжение сноски)

* (продолжение сноски)
 

Философский трактат "Симулякры и симуляция" Жана Бодрийяра предварён эпиграфом:

 

Симулякр — это вовсе не то, что скрывает собой истину, — это истина, скрывающая, что ее нет.

Симулякр есть истина.

Экклезиаст

 

При этом, естественно, в Книге Экклезиаста нет и не может быть никаких слов о симулякре. 

Таким изобретательным способом Бодрийяр демонстрирует нам, что такое "копия, у которой нет оригинала". Мало того, что сам эпиграф "скопирован" из несуществующего оригинала - и формой и содержанием этот эпиграф являет собой симулякр. 

А сама книга начинается так:


Даже если бы мы могли использовать как наилучшую аллегорию симуляции фантастический рассказ Борхеса, в котором имперские картографы составляют настолько детальную карту, что она в конце концов покрывает точно всю территорию [...] — всё равно эта история для нас уже в прошлом и содержит в себе лишь скромный шарм симулякров второго порядка.

Абстракция сегодня — это не абстракция карты, копии, зеркала или концепта. Симуляция — это уже не симуляция территории, референциального сущего, субстанции. Она — порождение моделей реального без оригинала и реальности: гиперреального. Территория больше не предшествует карте и не переживает её. Отныне карта предшествует территории — прецессия симулякров, именно она порождает территорию, и если вернуться к нашему фантастическому рассказу, то теперь клочья территории медленно тлели бы на пространстве карты. То здесь, то там остатки реального, а не карты продолжали бы существовать в пустынях, которые перестали принадлежать Империи, а стали нашей пустыней. Пустыней самой реальности.

​

Даже больше самой потрясающей идеи замены реальности её симулякром, для нас здесь имеет значение первая встреча с одним из главных героев этой книги - Хорхе Луисом Борхесом. Но обо всём по порядку. 

​

​

10.png

16

16

Строчка из стихотворения Каммингса:

pity this busy monster, manunkind,
 

not. Progress is a comfortable disease:
your victim (death and life safely beyond)
 

plays with the bigness of his littleness
--- electrons deify one razorblade
into a mountainrange; lenses extend
unwish through curving wherewhen till unwish
returns on its unself.
                          A world of made
is not a world of born --- pity poor flesh
 

and trees, poor stars and stones, but never this
fine specimen of hypermagical
 

ultraomnipotence. We doctors know
 

a hopeless case if --- listen: there's a hell
of a good universe next door; let's go*

​

 

Эдвард  Эстлин Каммингс, более известный как e.e.cummings (имя и фамилию он предпочитал писать без заглавных букв) - выдающийся американский поэт-экспериментатор, художник по пунктуации, синтаксису и орфографии.

Американский  поэт и критик Марианна Мур пишет о нём так:
"Э.Э. Каммингс - это концентрат титанического значения... Он не совершает эстетических ошибок».

​

"Не совершать эстетических ошибок" - лучший комплимент, который можно дать поэту или художнику. Да и философу или учёному тоже.

Вот, например, знаменитое стихотворение Каммингса “l(a)”:
 

l(a
le
af
fa
ll
s)
one
l
iness
 

Неподготовленный  читатель воскликнет - "Что  это?!" Но если присмотреться, то здесь и падение листа (a leaf falls, а также визуально), и одиночество (loneliness, one, “1”), и даже скрытая мелодия (la, fa).

​

Неожиданно, каммингсовский (а точнее, до-каммингсовский) приём встречается у Кэрролла в главе "Морская кадриль" "Алисы в стране чудес":
 

Beautiful Soup! Who cares for fish,
Game, or any other dish?

Who would not give all else for two p
ennyworth only of beautiful Soup?

Pennyworth only of beautiful Soup?
 

(Выделено мной).

 

Видите букву p, оторвавшуюся от слова pennyworth?** На эту удивительную схожесть указывает Мартин Гарднер в своей "Аннотированной Алисе".
 

В русском переводе Маршака это выглядит так:
 

Еда вечерняя! Кто, сердцу вопреки,
Попросит семги и потребует трески?
Мы все забудем для тебя, почти зада–
ром данная блаженная Еда!
 

Кстати, перевод Ю.Нестеренко ближе к оригиналу:
 

Красивый суп! К чему нам уха,
Дичь или прочая чепуха?
Кто не отдаст все, лишь бы к столу п-

одали этот красивый суп?
Кра-а-а-сивый суп!
Кра-а-а-сивый суп!

* В  переводе В.Британишского:


Не  сострадай больному бизнесмонстру
бесчеловечеству. Прогресс — болезнь
приятная: предавшийся безумству

гигантом  карлик мнит себя всю жизнь
рой электронов чтит, как гор гряду,
лезвие  бритвы; линзы увеличат

невласть  немысли и согнут в дугу
где-и-когда, вернув немысль в неличность.
Мир  «сделано» не есть мир «рождено» —

жалей  живую тварь, любую, кроме
вот  этой, мнящей, что она над всеми
владычествует. Мы, врачи, давно

рукой  махнули — слушай: за углом
чертовски  славный мир, ей-ей; идем

** Интересно, что во времена Кэрролла пенни обозначалось буквой d, а не p, как можно было бы подумать.  Возможно, он всё-таки имел в виду перевёрнутую букву d, и не мог отказать себе в удовольствии оторвать её от слова pennyworth и перевернуть.

bottom of page